Коллектив авторов - Литература. 11 класс. Часть 1
Раннее творчество Андреева проникнуто состраданием к «маленькому человеку». В рассказах писателя этот образ чаще всего выглядит безответной жертвой: читателю становится очевидным неверие автора в человеческие силы. Недовольство жизнью часто переходит у героев Андреева в пассивный пессимизм, в бесплодный и бесперспективный протест, а революция представляется анархическим бунтом.
Известность Андрееву принесли такие рассказы, как «Стена», «Мысль», «Жизнь Василия Фивейского», «Красный смех», «Тьма», «Рассказ о семи повешенных» и др., а пьесы «Жизнь Человека», «Царь-Голод», «Дни нашей жизни», «Черные маски», «Анатэма», «Анфиса», «Океан» и др. завоевали сцены лучших театров страны.
В основе сюжетов многих произведений писателя лежат трагические темы: смерть, болезни, безвыходные ситуации, отчаяние человека от обрушившихся на него бед. Например, в рассказе «Жили-были» Андреев пытается открыть читателю тайну жизни и смерти. Для него жизнь загадочна так же, как и смерть. «Жили-были» – вот мое настоящее», – отмечал писатель.
В произведениях Леонида Андреева был и драматизм событий, и яркость характеров героев. Читателей привлекал искренний и страстный бунт против власти денег, протест против бесчеловечности. Если проследить за творчеством писателя, то становится очевидным, что судьбы героев его произведений становятся все более трагичными, а настроения, которые можно назвать декадентскими, все более ощутимыми. Сам писатель чувствовал эту двойственность и говорил: «Кто я? Для благородно рожденных декадентов – презренный реалист; для наследственных реалистов – подозрительный символист».
И все-таки творчество Леонида Андреева можно считать прежде всего реалистическим, хотя в нем живет сумятица взглядов, чувств, надежд и сомнений человека эпохи, – это и безысходность существования «маленького человека», и трагизм революционных событий.
В 1910 году критик В. В. Боровский писал: «Если вы попросите современного интеллигентного русского читателя назвать наиболее талантливых авторов наших дней, он, наверное, на одно из первых мест – если не на первое – поставит Леонида Андреева… И этот «суд толпы» в общих чертах совпадает с судом критики».
Серебряный век русской поэзии
Романтическое название Серебряный век – блестяще найденная метафора для характеристики расцвета ярких творческих дарований, вступивших в искусство на рубеже XIX–XX веков. Считается, что создателем термина был поэт Н. А. Оцуп (авторство приписывают также Н. А. Бердяеву), который написал статью «Серебряный век русской поэзии». Определение достаточно точно отражало восприятие поэзии эпохи и прочно вошло в ее характеристику.
СимволизмНаиболее значительным среди течений модернизма был символизм. Что же отличало позиции символизма? Символизм возник как протест всему, что несла современная культура, искусство и литература, и, в частности, реализм. Поэт-символист К. Д. Бальмонт в программной речи противопоставлял «новое» искусство «старому» – реалистическому: «Реалисты схвачены, как прибоем, конкретной жизнью, за которой они не видят ничего, – символисты, отрешенные от реальной действительности, видят в ней только свою мечту, они смотрят на жизнь из окна».
Символистам казалось, что изображение действительности у реалистов лишь скользит по поверхности жизни, а тайны мира можно постичь только при помощи символа – намека. Открытие символа как «знака иного мира в этом мире», по их утверждениям, было одинаково существенно для всех проявлений культуры, для взаимообогащения различных ее областей. Для них было принципиально важным, что новое течение – не только явление художественной культуры, но и «категория мировоззрения»: символизм претендовал на решение философских проблем. Среди важнейших признаков символизма было близкое романтикам понятие двоемирие. Именно такое мироощущение передано в стихотворении «Милый друг, иль ты не видишь…» одного из предтеч символизма – В. С. Соловьева:
Милый друг, иль ты не видишь,
Что все видимое нами —
Только отблеск, только тени
От незримого очами?
Милый друг, иль ты не слышишь,
Что житейский шум трескучий —
Только отклик искаженный
Торжествующих созвучий?
Милый друг, иль ты не чуешь,
Что одно на целом свете —
Только то, что сердце к сердцу
Говорит в немом привете?
Символизм определял решение важнейшего вопроса о роли искусства в жизни, о месте человека в мире. Для символистов художественное творчество не ограничивалось только лишь познанием. Оно было прежде всего конструированием мира в процессе творчества. «Взгляд из окна», о котором говорил Бальмонт, был взглядом в этот иной, созданный фантазией мир.
Символисты стремились помочь читателю уйти от раздражающей действительности в царство фантазии, чутко переводя в слова богатство и разнообразие оттенков душевного состояния человека.
В символизме большое внимание уделялось первому впечатлению, психологическому отклику на возникшие мысли и чувства, которые, казалось бы, должны быть описаны. Для того чтобы точнее представить себе характер такого отражения психологического состояния автора, обратимся к строкам из стихотворения «Настурции» М. А. Лохвицкой:
И мечты нездешней красоты
Обвивают душу, как цветы…
Как цветы из крови и огня,
Как виденья царственного дня…
Настурции и эмоциональный след от их восприятия воспроизведены, а о чем были мечты, автор так и не сказал.
Наблюдение за строками стихотворения дает возможность обнаружить особенности нереалистического восприятия мира поэтом Серебряного века. Внимание к оттенкам чувств, к детали было свойственно и реалистам и модернистам, но реализация этих наблюдений была различна.
Центральную роль в поэзии символистов играет символ. Для реалистов, например, символ – один из художественных приемов, троп, который предполагает перенос значения с одного явления на другое. Поэты-символисты воспринимали символ как явление многозначное: «Символ – окно в бесконечность» (Ф. Сологуб).
Значение символа в символизме неисчерпаемо. При этом неисчерпаемость предполагает полнокровность художественного образа-символа. Такова, например, Незнакомка в одноименном стихотворении А. А. Блока. Однако символ проявляется лишь в контексте художественного произведения. Отсюда невозможность такого использования образов героев, какое мы видим в романтической «Песне о Буревестнике» М. Горького, где было очевидно, что Буревестник – революционер, гагары – испуганные мещане.
Особым было и отношение символистов к другим искусствам, прежде всего к музыке. Они считали музыку высшей формой творчества, противопоставляя рациональное отношение к миру, лишенному упорядоченности, более точно отражающему сложность и противоречивость этого мира музыкальному началу. Не случайно А. А. Блок слышал «музыку революции» и вел речь о «мировом оркестре». Символисты блистательно владели «музыкой стиха». Они были мастерами поэтической фонетики: ассонанса, аллитерации.
В 90-х годах одним из многообещающих молодых поэтов-символистов был Константин Дмитриевич Бальмонт (1867–1942). «Бальмонт был наш поэт, поэт нашего поколения. Он – наша эпоха», – писала в своих воспоминаниях Тэффи. Он и сам был преисполнен гордости за выпавшую на его долю миссию. В эти годы о себе он говорил только в третьем лице и слово Поэт писал с большой буквы.
Популярность Бальмонта была вызвана его стихами, необычными по своей мелодичности. Вслед за сборниками поэта «Горящие здания», «Будем как солнце», «Только любовь», «Фейные сказки», вышедшими в 1900–1905 годах, появлялись и другие. Бальмонт был чрезвычайно плодовит: стихи и проза, публицистика и переводы. Его друг – поэт М. А. Волошин писал: «Бальмонт перевел Шелли, Эдгара По, Кальдерона, Уольта Витмана (Уолта Уитмена. – Авт.), испанские народные песни, мексиканские священные книги, египетские гимны, полинезийские мифы. Бальмонт знает 20 языков. Бальмонт перечел целые библиотеки Оксфорда, Брюсселя, Парижа, Мадрида… Произведения всех поэтов были для него лишь зеркалом, в котором он видел отражение собственного своего лика в разных обрамлениях, из всех языков он создал один, свой собственный, а серая пыль библиотек на его легких крыльях Ариеля превращается в радужную пыль крыльев бабочки».
Владение многими языками не было самоцелью: это следствие яркой одаренности и особого – талантливого и любовного отношения к слову. Поэт осознает свою власть над словом. И это гордое и тщеславное чувство живет в строках его известного стихотворения «Я – изысканность русской медлительной речи…»:
